Глава 2: Мои родители Pioneer

ВПЕРЕД, В СИБИРЬ!

В начале прошлого века с 1908 по 1911 год в Сибири были открыты новые земли. Туда отправили трех представителей трех меннонитских регионов для исследования этих земель. Проехав через всю Сибирь с запада на восток, они решили, что долина Кулунда на юго-западе Сибири между рекой Обь на востоке и рекой Иртыш на западе, наиболее подходит для большого поселения меннонитов. Ее богатая почва и огромные размеры заключали в себе почти неисчерпаемые возможности.

Правительство призывало немецких фермеров переехать туда и взять эти земли в собственность. После завершения переговоров несколько тысяч меннонитов переехали из Украины, Самары и других областей в юго-западную Сибирь. (Для более подробного изучения обращайтесь к книге Герхарда Фаста «На Сибирских равнинах» - Gerhard Fast “In the Plains of Siberia”) В эту область входили тридцать семь деревень в двух округах. Именно отсюда начинается история непосредственно нашей семьи. Наши родители присоединились к этой миграции на восток навстречу обетованной земле. Оба наших родителя родились в Украинской деревне Александроволь. Наш отец Николай Блок родился 1 октября 1868 года, а мать Екатерина (Янцен) Блок родилась 1 апреля 1874 года, и они знали друг друга с детства. Отец начал преподавать в школе с шестнадцати лет. Какое-то время спустя после свадьбы они переехали в Самару, где он продолжал преподавать в зимние месяцы, а летом он учился в педагогическом институте.

Профессия преподавателя не приносила больших доходов. С увеличением их семьи им была нужна земля для обрабатывания. Однако, на Украине и в Самаре, где отец преподавал несколько лет, земли было мало. Когда появилась возможность поехать в Сибирь, они отправились туда и приехали весной 1909 года. В их семье уже родилось семь детей: Катерина, родилась в 1893 году; Яков, родился в 1896 году; Петр, родился в 1898 году; Мария, родилась в 1901 году; Анна, родилась в 1903 году; Генри родился в 1905 году и Давид родился в 1907 году. Еще трое детей родились в деревне: Франк в 1911 году; Джон в 1913 году и Яков в 1915 году.

Когда они приехали, в деревне Блуменорт (немецкое название) или Подснежное (русское название) кроме них были еще только две семьи. «Блуменорт» значит место цветов. Когда весной таял снег, много маленьких цветочков покрывали землю. Эта девственная земля никогда не была вспахана. Там не было домов. Они придумали себе укрытие: землянка, покрытая сверху дерном. Это стало их временным жилищем, пока они начали обрабатывать землю и строить себе более надежный дом. Они основали новые деревни. Будучи первопроходцами, они устанавливали простую, но эффективную цивилизацию. Позднее их деревня уже насчитывала двадцать три семьи, и все они были меннонитами.

Возможно, правительство специально требовало такое разделение на одинаковые группы людей. Меннониты селились только вместе с другими меннонитами. Однако, таким образом термин «меннонит» перестал иметь только религиозное значение. Также он приобрел культурное и этническое значение. Всех людей считали меннонитами, даже если они и не имели никакого отношения к церкви. С течением времени они стали этнической группой. Тоже самое можно сказать и про католиков, и про лютеран; у каждой религиозной группы была своя деревня. Люди каждого сообщества строго сохраняли свою индивидуальность. Русским людям не было позволено покупать дома или земли ни в каких немецких деревнях.

Моя сестра Анна, которая старше меня на 10 лет, сообщила мне, что папа преподавал первые две зимы в Сибири. Я не много знаю о моем отце, хотя я очень бы хотел знать больше. Я бы хотел знать его характер и представление о мире.

Я тоько помню, что мама рассказывала, что папа курил, когда он был молодой. Однажды утром он зажег сигарету, когда двое детей пришли в школу раньше и увидели, как он держит сигарету. Это происшествие так его шокировало, что он выбросил сигарету в огонь, который там находился, и никогда больше не курил. Мама также рассказывала, что на общих деревенских собраниях все знали, что он твердо отстаивал принципиальные вопросы. Из-за того, что отец болел тем первым летом, их дом не был завершен до наступления зимы. Семья переехала в незаконченный дом, в его пустую оболочку. Все строительные материалы приходилось везти издалека на телегах, запряженных лошадьми.

Зимы в Сибири суровые и долгие. Часто температура опускается до минус 30-40 градусов Цельсия. Топливо состояло из сорняков перекати-поле, деревьев, растущих у ручья и всего того, что можно было взять у природы. Моей сестре Анне было тогда шесть лет. Она вспоминает, что вода, хранящаяся в бидонах дома, часто замерзала по утрам. Весна приходит в апреле и в середине месяца настает время посевной. Первый снегопад обычно идет в начале октября.

Жизнь первопроходцев была полна трудностей, испытаний и благословений. Они пришли туда на пустую территорию. Им пришлось первым обрабатывать землю. Им было необходимо приобрести лошадей для обрабатывания земли. Им нужен был скот для обеспечения необходимых продуктов для жизни – молока, жира и мяса – а позднее, когда появились рынки, для получения денег. Однако, они спокойно переносили все тяготы жизни первопроходцев. Они были уверены в своем Боге. Их посвященность тяжелой работе и бережливости помогала им идти вперед, и какие бы трудности не становились на их пути, они были в состоянии их преодолеть.

РОЖДЕНИЕ, ЖИЗНЬ И СМЕРТЬ НА РАВНИНАХ

Чуть больше, чем через четыре года после переезда нашей семьи туда, 6 ноября 1913 года у них родился мальчик. Его назвали Иоганн (Джон). Через шесть месяцев в деревне началась дифтерия. Кроме аптекаря и простейших лекарств не было никакой другой медицинской помощи. Они были не в состоянии остановить болезнь.

В нашей семье умерло четверо детей. Они уже не были малолетними детьми. Старшей сестре Катарине был двадцать один год; брату Якову было восемнадцать; сестре Марии было тринадцать и другому брату Давиду было семь лет. Все четверо умерли в течение двух недель. Трудно понять как любой родитель в состоянии вынести это, но, конечно, трудности и проблемы не спрашивают, как кто-то сможет это вынести. Наверное, они справлялись изо всех сил, как могли.

Все думали, что ребенок точно умрет, потому что мама в первую очередь заботилась о больных, а потом уже о ребенке. Но по Божьей благодати и Его провидению ребенок даже не заболел. Он все это пережил и жив до сего дня, как о том свидетельствует эта книга.

Когда я оглядываюсь назад и вижу, что произошло в то время, то я преисполнен восхищением своими родителями и благодарностью Богу за Его силу, которая поддерживала нас.

Та область, где поселились наши люди, не была совсем незаселенной. В том районе находились как маленькие, так и большие деревни. Люди, живущие там, были в основном потомками бывших преступников, сосланных туда царским правительством. Они отличались от среднего крестьянского населения других частей России. Они были очень гостеприимны, аккуратны, уважительны и на них можно было положиться в деловых вопросах, как описывает Герхард Фаст в своей книге «На Сибирских равнинах».

Он говорит о том, что заключенные, сосланные в Сибирь, в основном были образованными политическими, которые были не согласны с политикой и принципами правительства. Они обладали более высокими идеалами, чем класс крестьян. Их потомки продолжали жить в соответствии с их ценностями и образом жизни. Такие соседи оказывали большую помощь новым поселенцам и вскоре между ними завязались отношения, основанные на взаимном уважении и доверии. Я помню, как я ходил осенью вместе с моим отчимом в соседние деревни для покупки гусей, свиней или чего-то другого, что нам было необходимо. У отца были друзья во всех этих деревнях. Генри Исаак (ставший моим сводным братом) обычно брал нашу молотилку в одну или две из этих деревень каждую осень и молотил им их зерно, после окончания сбора нашего урожая. Они были очень признательны за такие услуги и хорошо платили за это.

Мне также стоит более подробно остановиться на описании климата. Центральная Сибирь находится в центре материка, на большом расстоянии от всех океанов, смягчающих температуру. Из-за такой удаленности от морского воздуха летом стояла жаркая погода, а зимой холодная.

Лето в Сибири короткое. Я помню, что оно было сухим и теплым, хотя неурожай случался редко. Посевная проходила с середины апреля до начала мая. Сначала сеяли пшеницу, потом ячмень, потом овес. Возможно так делалось потому, что пшеница являлась главным зерном, приносившим доход, а ячмень и овес выращивали для в основном для домашнего скота. Дни летом очень длинные. Солнце встает в пять утра и садится чуть раньше десяти часов вечера. Этим объясняется быстрый рост урожая. Зерно, посеянное в конце апреля, готово к уборке к середине августа или к началу сентября. Первый снег обычно выпадает в начале октября. Земля плодородная и даже в годы засухи урожай достигает 25-30 бушелей на акр. Когда было больше влаги или дождя, урожай был значительно лучше. Конечно, в то время никто еще и не слышал о производственных удобрениях. Зимы бывали очень длинные и холодные с очень короткими днями. Солнце всходит в восемь утра и садится в четыре часа вечера. Температура часто понижается до –30 или –40 градусов Цельсия. Также по равнинам часто проносились ураганы. Эта была одна из основных причин, почему лучше жить в деревнях, а не на индивидуальных фермах. Если бы жителей разделяли многие километры, жизнь коммуны была бы чрезвычайно опасной, а школьная система вовсе бы не существовала.

ДЕРЕВЕНСКОЕ СЕЛЬСКОЕ ХОЗЯЙСТВО И ЖИВОТНОВОДСТВО

Люди жили на участках земли размером с три акра. Все участки в деревне были одного размера, поскольку все поселение застраивалось по плану. У каждой деревни было определенное количество земли, которая разделялась на жилье с дворами. Количество семей варьировалось от 20 до 35 семей в каждом поселении. Блуменорт, где поселились мои родители, насчитывал двадцать три семьи, а в Петровке, где мы жили позднее, было тридцать семей. Окружающая обработанная земля была тоже разделена на равные участки. У каждой семьи был участок земли (приблизительно двадцать акров) с одной стороны деревни. С другой стороны у каждой семьи было еще одно поле и с третьей стороны тоже было большое поле, находящееся в удалении. У каждого землевладельца было одинаковое количество земли. Все участки были одного размера, приблизительно 175 акров у каждого.

С четвертой стороны земля была отведена под коммунное пастбище – эта земля не разделялась на разных владельцев. Там пасся весь домашний скот с ранней весны, приблизительно с середины апреля, до выпадения первого снега. Нанимали пастухов, обычно местных сибиряков. Им предоставляли жилье. Жители просто выгоняли свой скот утром на улицу и пастух собирал стадо, начиная с конца улицы, и вел его на пастбище. Стадо увеличивалось по мере его продвижения по улице. Они проводили весь день на пастбище.

За стадом коров шло стадо телят; потом шли овцы, а после посевной – табун лошадей. Каждое стадо паслось отдельно друг от друга. Вечером первыми домой возвращались телята и овцы, а за ними коровы. Когда пастухи вели разные стада по улице, какой-нибудь человек из каждой семьи стоял у ворот, встречал и скот и следил за тем, чтобы все пришли к себе домой. Было интересно наблюдать, как быстро животные запоминали, где они живут. Потом коров привязывали к столбу и доили вручную. Они оставались там, пока их опять не забирали утром.

Лошадей же не возвращали домой. Они размещались в общем загоне в конце деревни рядом с домом пастуха. Если фермер хотел использовать одну или более своих лошадей на следующий день, он шел в загон вечером или рано утром. Он брал свою лошадь для работы и потом возвращал в тот же день на поле или вечером в загон.

Воду брали из водяных ям в березовых рощах, находящихся рядом с пастбищами. Белая береза является местным деревом Сибири. Ландшафт оживляют березовые рощицы, раскинувшиеся в низинах. Весной эти низины заполнялись водой от тающего снега. Зимой у деревьев, растущих в низинах, собирается больше снега и он тает позднее, чем на открытых пространствах, и многие из таких водяных ям обеспечивали скот водой все лето. Возможно, эти низины сформировались от ледников раннего ледникового периода. Летом в них также купались мальчики и девочки, но не одновременно! Единственные купальные костюмы, которыми они обладали, были подарены природой. Когда начинал идти снег, то обычно он не таял до весны. После начала зимы весь скот размещался в сарае, соединенном с нашим домом. Сарай не обогревался, но поскольку он соединялся с домом, в нем было относительно тепло и можно было ухаживать за животными, не выходя на улицу.

Каждый тип скота жил в отведенной для него части сарая. Лошади, обычно их было от четырех до восьми, привязывались с двух сторон стойла, над которым приделывалась кормушка для сена или соломы. Кормушку использовали, чтобы подавать мелко нарезанную солому, смешанную с зерном, размоченным в воде, и также чтобы поить лошадей.

Стена высотой чуть больше метра разделяла части сарая. Коровы находились в своих стойлах всю зиму. Они могли стоять или лежать, но не могли выйти. Однако, они спокойно жили и их хорошо кормили. Там же их доили и там же у них рождались телята. В теплые дни, которые случались несколько раз за всю долгую зиму, их выпускали походить снаружи. Они немного гуляли в снегу, а потом сами возвращались в сарай.

На протяжении всей длинной зимы сарай чистили дважды в день. Куча навоза находилась во дворе, подвергаясь процессу разложения. Это подготавливало навоз к использованию в качестве топлива для обогрева. Менее чем за десять лет, начав с нуля, наши родители смогли создать хорошо действующее фермерское хозяйство. Ко времени начала Революции у них было достаточно средств, чтобы позаботиться о всех наших нуждах. У нас было от четырех до шести лошадей, силы которых мы использовали; шесть или восемь коров, овцы, свиньи и куры обеспечивали нас необходимым мясом и другими питательными веществами.

Мы также приобрели некоторую сельскохозяйственную технику, которой не было у большинства других людей в деревне. У нашей семьи была сноповязалка МакКормик американского производства, уборочная машина, которая убирала зерно и автоматически связывала его в вязанки. Вязанки переносились на платформу, пока их там не оказывалось десять или двенадцать. Потом они все связывались вместе и снопы ставились на краю вручную на просушку. Оттуда их погружали на телеги и везли к молотилке. У нас также была своя собственная молотилка Мартенс Брос., которая работала с помощью лошадиной силы и в то время это была самая передовая техника, имеющаяся в наличии на рынке. Такое оборудование тоже было лишь у немногих людей из нашей деревни. Мне казалось, что мы были очень счастливыми людьми.

Большинство людей молотили зерно, кладя его на ток, - очищенная часть двора. Они укладывали зерно в колосьях слоем толщиной в несколько сантиметров и катали по нему специальный камень для молотьбы. Этот камень был сделан из известняка и имел шесть ровных граней. Две лошади, стоявшие бок о бок, тянули его. Ими управлял мальчик, сидевший на одной из лошадей. Камень катался снова и снова по слою зерновых, пока все зерно не падало с колосьев.

Потом солому собирали с тока деревянными вилами. Оставшееся зерно и мякина (отходы) собирались деревянным совком и разделялись с помощью ветродуйной машины, управляемой вручную. Мякина сдувалась назад, а зерно падало вперед. Наша молотилка все это делало за одну операцию, гораздо быстрее и эффективнее. Затем, конечно же, было необходимо еще все убирать с помощью другой ветровой машины. Когда я оглядываюсь назад, я вижу, что наша семья добилась многого за короткое время, несмотря на трудности. Какие стойкие люди